«К 2020г национальные границы будут стёрты не только с карт, но и из человеческой памяти. Культурные различия ещё останутся, но сверхдержавами будут несколько транснациональных корпораций с огромным влиянием на экономику и политику. В них будет царить жесточайший культ компании с полным подчинением сотрудников высшему менеджменту. Личная жизнь станет неотделимой от карьеры, а люди будут, прежде всего, частью своей корпорации. На вопрос, кто они, ответом будет что-то вроде: «Я работаю на «Шелл», а ещё я голландец».

Это заявил Дирк ван Шлюс из Роттердамской школы менеджмента – один из целой рати западных интеллектуалов, пророчащих скорую смерть институту nation state. И в самом деле, привычные национальные государства в современном мире разрушаются, слабеют или мутируют в нечто совершенно чудовищное.

В чём суть процесса? И что мы можем ему противопоставить? Выдающийся современный русский историк и кризисолог Андрей Фурсов с тревогой отмечает: в мире пошёл процесс укрепления государств-корпораций. То есть государств, которые ведут себя как капиталистические корпорации, взыскующие только одного: прибыли и снижения издержек. При этом такие корпоратократические государства сбрасывают с себя обязанности социального обеспечения, сохранения и воспроизводства своих наций, перестают вкладывать средства в будущее тех народов, чьё имя носят. Социальные и национальные интересы приносятся в жертву экономике, рентабельности и корпоративным интересам. Граждане стран-корпораций превращаются в почти бесправное стадо, материал для государственных управляющих. Процесс глобализации ускоряет становление таких монстров.

«Они требуют минимизации политических и социальных издержек и по содержанию территории прописки – от сведения к минимуму социальных обязательств, характерных для нации-государства, до избавления от экономически лишнего, нерентабельного, с экономической (корпорационно-государственной) точки зрения, населения.

Как только главным для государства провозглашается экономическая конкурентоспособность в глобальном масштабе, о социальной и национальной составляющих государства можно забыть – государство начинает вести себя как корпорация, в которой всё определяется экономической эффективностью: «выживает сильнейший» и «ничего личного». Иными словами, корпорация-государство – это административно-экономический комплекс, который, будучи формально государственным аппаратом, играет самостоятельную и определяющую роль в данной стране. В то же время он ставит политико-экономические интересы этой страны в зависимость от экономических аппаратно-ведомственных (корпорационных) интересов. Или, по крайней мере, рассматривает первые через призму вторых…»

Андрей Фурсов в своей недавней работе «Кошмар «светлого будущего» выделяет несколько последствий такой мутации государств-наций в государства-корпорации.

Во-первых, аппарат власти и насилия в таких «коммерциализированных государствах» приватизируется, превращается в инструмент для осуществления бизнес-операций правящей верхушки. При этом в руководстве страны за рычаги господства и распределение прибылей борются не индивиды, а кланы, «команды», группировки.

Во-вторых, разрушаются механизмы социального обеспечения граждан.

В-третьих, в мутировавших государствах, в отличие от прежних буржуазно-демократических государств, власть и собственность сливаются. Проще говоря, в них у кого власть – у того и собственность. Потеря власти равносильна потере собственности, капиталов. В этом смысле идет возврат к реальностям докапиталистической эпохи. Социологический «закон Лэйна», принцип отделения власти от собственности, зародившийся на Западе в позднем Средневековье и достигший своего пика на Западе ХХ века, становится теперь всего лишь кратким историческим мигом, неким «исключением» из мощной, магистральной тенденции сращивания власти и собственности.

В-четвертых, публичная политика в государствах-корпорациях вырождается в шоу, в балаган, в манипуляции сознанием электората с помощью изощрённого «политтеха».
«Внешне корпорация-государство сохраняет практически все атрибуты нации-государства: однако это главным образом форма, скорлупа, за которой скрывается иной тип, питающийся соками умирающей структуры!» – убежден Андрей Ильич. По его мнению, отделение власти от собственности действовало всего лишь четыре неполных «атлантических века» и только в ядре капиталистической системы. Эту систему мы считаем частью современной политической реальности, которой, однако, сейчас приходит конец.

 «Одна из характерных черт корпорации-государства заключается в том, что оно принципиально и систематически стирает, устраняет границу между властью и собственностью. В равной степени оно стремится стереть или максимально истончить грань между монополией и рынком, политикой и экономикой, государством и гражданским обществом. И это понятно: корпорации-государству как рыночному монополисту или рынку-монополии в одном лице не нужны гражданское общество и политика, место последней занимает комбинация административной системы и шоу-бизнеса…» – доказывает А.Фурсов.

Корпорацию-государство нельзя путать с «корпоративным государством» Муссолини, которое было, с экономической точки зрения, лишь разновидностью западной модели «государства всеобщего благосостояния» (велфэр-стейт). Теперь же на мир наступают именно «коммерциализированные» государства-мутанты. Их идеология – это глобалистический ультралиберализм.

 

УЛЬТРАЛИБЕРАЛЬНЫЕ МОНСТРЫ ПО НЕКЛЕЕССЕ

Концепцию Фурсова дополняет другой русский мыслитель, Александр Неклесса. В своих недавних работах «Новый амбициозный план. Проекции и чертежи новой сборки мира» и «Страна Пути» он также обрисовывает процесс превращения прежних государств-наций в государства-корпорации, а также параллельное превращение транснациональных корпораций в корпорации-государства.

 Неклесса убеждён, что человек-manterpriser (человек-предприятие) институализирует себя как аутосуверена, следуя формуле: «Нет общества, есть только индивиды». Именно занимающий в мире властные позиции эклектичный слой четвёртого сословия очерчивает контур трансграничного сообщества, развивающегося по собственным лекалам, знаменуя (и ускоряя) самим фактом своего существования пришествие постсовременного универсума…»

«Сегодня государство демонстрирует очередную серию политических метаморфоз, утверждающих ещё одну ипостась феномена. Реализуя геоэкономическую экспансию, государство-корпорация всё чаще ставит во главу угла проблемы конкурентоспособности, экономической эффективности, непосредственно соучаствует в решении крупных международных хозяйственных и финансовых проектов».

Однако, как убеждает Неклесса, идёт встречный процесс: крупные корпорации обретают черты нынешних государств.

 «Речь идёт о становлении поколения влиятельных структур, способных действовать за горизонтом привычного ареала обитания ТНК. О властных параполитических организмах – отраслевых, территориальных, деятельностных; о «глобальных племенах» и сообществах, утверждающих себя как сеть взаимосвязей, возникших в ходе перестройки социума и разъедающих («коррумпирующих») основания публичной политики/представительной демократии.

Впрочем, схожие или в чём-то даже более красноречивые сюжеты уже имели место в прошлом: вспомним опыт Ост-Индской компании, обладавшей не только мироустроительными концептами и собственными денежными знаками, но также впечатляющими средствами проекции силы – военным флотом, вооруженными частями. Или ещё более выразительные квазигосударственные рейдерские/каперские коалиции, прочерчивавшие в нейтральных водных просторах зыбкие границы экзотичных «морских государств»…»

При этом новые «коммерциализированно-копоративные» государства становятся звеньями глобальной экономики, островами в море глобализации. Они ведут наступление на умирающие государства-нации. Неклесса обрисовывает этот процесс так:

 «Сегодня мы всё чаще сталкиваемся с ситуацией, когда национальное государство начинает рассматриваться не как интегрирующий субъект – а политэкономическая группировка как его составная часть, – но прямо противоположным образом.

В этом контексте Вадим Цымбурский пишет, например, о сложившейся в 90-е годы прошлого века «корпорации утилизаторов России».

На глазах возникает каркас биполярной модели, предполагающей в среднесрочной перспективе появление двух разрядов государственности.

ПЕРВЫЙ. «ПОИСКОВАЯ» ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ-А

Это остров транснационального архипелага, предоставляющий его руководителям право на присутствие в элитном кругу. Это сообщество, интегрированное одновременно в национальную политэкономическую среду и в глобальную сеть влияний, строится на основе совокупности олигархических картелей, сведённых в социально-политическую связность под зонтиком новой управленческой конструкции.

ВТОРОЙ. «ОХРАНИТЕЛЬНАЯ» ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ-Б

Это социальная, административная государственность, реализующая общенациональные и силовые полномочия власти, обеспечивающая функционирование привычных, но теряющих актуальность и эффективность форм государственного устройства – ветшающих институтов публичной политики и увядающих ветвей власти.

В результате национальные планеты-государства раскалываются амбициозными игроками на своеобразные «астероидные группы», ощущающие подчас более значимую родственность с аналогичными парасуверенными образованиями, находящимися на других национальных орбитах, создавая с ними сложные, причудливые констелляции. Национальная государственность рассматривается в данной логике как особый цивилизационный ресурс, как историческое наследство, со временем также подлежащее приватизации в частную либо групповую собственность.

 

СИСТЕМЫ ВАРВАРСКОЙ ЭКСПЛУАТАЦИИ

Ничего хорошего человечеству такая мутация государственности не несёт. Ведь такие корпорации-государства, по сути, уничтожают наш человеческий капитал, культуру, будущее, демографию, образование и науку. Гонясь за прибылью здесь и сейчас, они уподобляются варварам, занятым подсечно-огневым земледелием: когда леса для получения пахотной земли беспощадно выжигаются, а участок, истощившись, затем забрасывается. И никто не думает о поддержании плодородия почвы.

В данном случае «плодородие» – это сохранение нации, её демографии, системы образования, заботы о детях и юношестве. Всё это требует огромной, «нерентабельной», с точки зрения чистой коммерции сектора, «экономики дарения». Ультралиберализм и сокращение социальных расходов ведёт к старению и вымиранию коренного населения. Ориентация на рентабельность и глобальную конкурентоспособность уже ведёт к демонтажу, например, европейских систем социального обеспечения. Нынешние коммерциализированные государства не создают действенных механизмов повышения рождаемости в развитых странах. Как падает при этом качество образования, видно уже всем.

В государствах-корпорациях торжествует наплевательское отношение к интересам самой нации. Наоборот, ставка делается на ввоз мигрантов, что разрушает культурно-цивилизационную среду самобытных стран.

Ориентация на сиюминутную «рентабельность» и «снижение издержек» вызывает сокращение затрат государства на фундаментальную науку, на прорывные и поисковые разработки. На грандиозные программы, сулящие прорыв в будущее, аналоги марсианских экспедиций или ядерного проекта. Все это ведёт к измельчанию научно-технического развития, к его застою. Что само по себе крайне опасно. Обожествление прибыльности вызывает вынос производства из Европы и США в Азию, что вызывает деградацию обществ, откуда индустрия уходит. Ориентация только на быструю прибыль ведёт к тотальной коррупции в обществе, что делает его крайне и неустойчивым.

Такие государства просто опасны. Особенно тогда, когда мир входит в системный кризис, что требует именно принципиальных научно-технических прорывов. Когда нужно обогащение человеческого капитала и образование высшего уровня. И когда мы стоим на пороге нового великого переселения народов с чрезвычайно опасными последствиями, накануне глобальной климатической ломки. «Коммерциализация» государств делает европейцев похожими на ослабевших поздних римлян перед лицом потоков переселяющихся германцев, в роли которых выступают выходцы из исламского мира.

Государства-корпорации – это прямой путь к цивилизационной катастрофе. К сожалению, эти разрушительные веяния доходят сегодня и до нас. Сможем ли мы найти адекватный ответ? То есть построить новую государственность: альтернативную как разрушающемуся государству-нации, так и корпоративно-либеральному «мутанту».