СТАТЬИ


ИЗОБРЕТАТЕЛЬСТВО, КАК РИСК МЫСЛИТЬ

Светлана ДЕМЕНТЬЕВА
Чтобы понять, что такое харизма, нужно познакомиться с этим человеком. Первое впечатление: истинный интеллигент. Речь, пластика – всё ненавязчиво, точно, убедительно. Говорит практически афористично, ибо умудряется вместить максимум смысла в минимум слов. Глаза синие, как у Энтони Хопкинса. Очень непростые глаза, которые могут быть абсолютно безмятежны, а потом – р-раз, и отразят в себе такую жесткость, что впору вспомнить про гладиаторские бои.
В сущности, если приглядеться, то профессор вообще смахивает на сэра Хопкинса. Причём, не только синевой глаз. Но и оттенком иронии и самоиронии, которой отмечен его взгляд, и фирменным, с чёрной начинкой смешком над абсурдом вселенского бытия, и самое важное – зарядом внутренней силы, спрятанной под мнимой мягкостью движений. Такие натуры, распружинившись, могут нанести столь мощный удар, что мало не покажется. Одно обнадеживает: бьют (как в прямом, так и в переносном смысле!) такие личности редко. Если их сильно вывести из берегов темперамента и здравого смысла.
А здравый смысл – это то, чем люди, подобные им, дорожат. Потому что ни в науке, коею представляет Усанов, ни в искусстве, которое олицетворяет Хопкинс, без здравого смысла, на котором базируется ремесло, делать нечего.
Профессор Усанов встретил идею написания о нём очерка очень таки в своём стиле: «может, хватит про великого (великий он интонационно поставил в громаднейшие кавычки!) Усанова? А то я сам себя уже утомлять начинаю воспоминаниями. Вы подумайте: мне без малого шесть десятков. Я уже не просто человек, а виртуальная реальность какая-то.. Давайте о молодых, начинающих . Для них это важнее».
Люди, мнящие и позиционирующие себя великими, никогда не отважатся на столь дерзкую самоиронию в монологах о себе, любимых. Усанову ни дерзости, ни самоиронии не занимать. И первое, и второе немало помогает ему в жизни. И первое, и второе позволило ему сделать своим хобби изобретательство. Изобретательство, которое принесло и университету, в котором он работает, и лично ему самому серьёзные дивиденды – не только в плане денежных купюр, но и виде золотых медалей на разного рода престижных выставках и конкурсах, вроде парижских и иже с ними.
Изобретательство есть универсальная шлифовка ума, возможность сопрячь в единое целое интуицию и точный расчёт. Изобретательство начинается там, где другие говорят, что этого добиться невозможно. Изобретательство – риск мыслить самостоятельно и нетривиально.
Недолюбливающие или вовсе не жалующие Усанова люди иногда отзываются о нём: инженер. Полагающие, что этого человека можно уязвить такого рода титулом, поспешите принять едкую дозу разочарования. Для Усанова инженерная деятельность не есть уничижение его возможностей. А надувание щек и любование списком своих титулов – и вовсе не его стиль. Да, добрая половина этой газетной полосы могла бы быть отдана под перечень его заслуг и научных званий, про большинство которых я узнала совсем не от него. Дмитрий Александрович мне свои интеллектуальные орденские планки не демонстрировал и жаркие битвы за научную справедливость не живописал. Он полагает, что всё в жизни относительно. И развивает свою мысль: да, для мальчика из Заводского района Саратова он, ставший профессором и проректором по науке, достиг, конечно, много. Но по сравнению с мировыми именами физиков о вкладе в науку говорит даже как-то непристойно: «О чём мы вообще ведём речь? – морщится, – знаете, был такой хороший композитор Сальери. И мнил себя чрезвычайно одарённым и ярким. До тех пор, пока не появился Моцарт».
Словесный пассаж красив. С Дмитрием Усановым вообще чрезвычайно увлекательно общаться. Потому что по самой своей природе он антогонистичен тому тщедушному, флюсоподобному узкому специалисту, пропечатанному некогда ядовитым пером Козьмы Пруткова. Полнота знаний профессора Усанова – явно не односторонняя. С ним можно говорить о живописи и литературе, о парадоксах поэзии, о музыке. Усанов из породы книгочеев. Потому при желании этот физик может без особых усилий заткнуть за пояс и положить на лопатки многих именитых филологов. От начитанности этого человека перехватывает дух. Он из числа бесспорно красивых и достойных собеседников для самой взыскательной компании. Кстати, одна из примет его личности – способность органично чувствовать себя в самом разном  человеческом сообществе. Он сойдёт за своего парня и в заурядной рабочей «столовке», в обществе заводских мужиков, и в элитном клубе беловоротничковых интеллектуалов.
При этом, Дмитрию Александровичу не надо опускаться до одних и подтягиваться до других. И простота, и порода присутствуют в нём примерно в равных пропорциях. Не исключено, что именно это двуединство позволяет ему быть успешным. Судьба сложилась так, что он немало поездил по миру и навсегда утвердился в следующем выводе: пространство, даже самое соблазнительное, загранично-безоблачное, оксфордовски-кембриджское, не сделает человека счастливее. А удача в построении собственной судьбы и карьеры – это всё же не столько любовь легкомысленной ветреницы Фортуны, сколько долгожданный и мучительный плод колоссального труда.
Усанов верит, что удача никогда не падает сверху, не дарится вместе с калошами счастья. Удача, как правило, имеет привычку влюбляться в тех, кто знает, чего он хочет. Точно так же, как любая смена общественной формации благоприятна преимущественно для тех, кто способнее и талантливее других в своей сфере.
Девяностые годы выбили из обоймы многих даровитых ученых. Кто-то подался в бизнес и оказался им нещадно надут, ограблен. Кто-то пошёл торговать парфюмом и тряпками, и тоже изрядно подломился от этого нравственно. Остаться в своей нише и при этом преуспеть, как учёные, смогли немногие. Усанов из числа тех, кто сумел. Кому оказалось под силу перерости собственные сомнения, страхи, комплексы.
Только не надо думать, что судьба не обкатывала и не проверяла его на излом.  Судьба не единожды ставила Дмитрия Александровича перед жесточайшим выбором. Просто он очень грамотно и точно выстроил систему приоритетов, собственных правил игры, которым неукоснительно следует. Свой первый серьёзный выбор  сделал, когда ушёл из большого спорта. Он занимался греблей, молодому человеку сулили блестящее будущее. Совмещать спорт и науку оказалось невозможно. Что-то одно попадало в минус, в ущерб. Разрываться на два лагеря – не в его правилах. Предпочтения Дмитрия Усанова оказались на стороне науки.
Годы спустя судьба ещё раз проверит его верность сфере просвящения. Изобретательская деятельность выведет его в начале девяностых годов на получение патентов, за которые будут получены серьёзные деньги. Будь на его месте другой человек, многие другие люди, они продолжили бы стричь купоны и сколотили бы миллионное состояние, забыв о том, что такое университет и научные изыскания.
Усанов не скрывает, что некую степень материальной независимости он приобрёл как раз тогда. Но именно в тот период он окончательно определил и свои координаты. Зарабатывание денег на изобретательстве не вытеснило из сферы его пристрастий науку.
Дмитрий Усанов – классический пример университетского человека. Это абсолютно его пространство, которое он знает, любит и коим дорожит. За свою жизнь он пережил разные времена. Был и функционером (слово функционер сопровождается фирменным усановским смешком), и заведующим кафедрой. Узнал на собственном опыте, что такое вкус славы и опалы. Причём, счастливо избежал недугов обоих состояний – звёздной болезни и чёрной депрессии. И от первого, и от второго счастливо спасала работа.
Усанов – трудоголик чистой воды. Ему интересно трудиться. Читать лекции. Копаться в библиотечных развалах. Думать над решением нетривиальной задачи А университет для него есть не что-то затвержённое, раз и навсегда определённое, как чёрный квадрат. Нет, альма матер в понимании Усанова скорее нечто многогранное и многокрасочное, как полотно Тициана, нечто мозаичное, предполагающее обмен мнений, дискуссий, поиск той самой высокой ИСТИНЫ, ради которой наука и существует.
Кафедру физики твердого тела, которую он возглавлял на протяжении многих лет, он так и не переименовал – в память о предшественниках, о тех, кто организовал её. Уважение к первоистокам, к корифеям,  – в его крови. Дмитрий Александрович вообще питает страсть к талантливым людям. И из всех своих личных достижений превыше всего гордится тем, что был научным руководителем у десятков молодых ученых. Шестнадцать докторов наук, тридцать девять кандидатов – научное руководство такой армией ученых дорого стоит.
Для Усанова, как для проректора по науке, важен тот факт, что в СГУ есть молодые учёные – президентские стипендиаты, есть лауреаты фонда Бортника, чья финансовая поддержка позволяет поддерживать яркие начинания молодых аспирантов.
Из последних по времени побед университета Усанов подчёркивает важность того, что СГУ стал инновационным вузом. «Университет наконец-то получил достойную его научных изысканий базу, – говорит профессор, – теперь очень важно не останавливаться на достигнутом, сделать эту базу трамплином для последующих интеллектуальных прорывов»
Говоря о победе в инновационном конкурсе, профессор подчёркивает, что победа была поистине всеохватной – то есть всего университетского сообщества. Но всеобщее не заслоняет персональных заслуг, в частности, лидерской роли ректора СГУ Леонида Коссовича, а также существенной поддержки партии «Единая Россия», чьё участие в строительстве, реконструкции университета во многом определило его нынешний облик, его рывок в число лидеров.
«Полагаю, что даже человек с самым живым воображением вряд ли причислит меня к числу политически ангажированных людей, – говорит профессор, – меня меньше всего занимают вопросы политкорректости. Просто, как мне представляется, надо уметь отличать чёрное от белого и быть благодарным людям и силам, ведущим СГУ вперёд, к прорыву, к выходу в лидеры».
Уже уходя из кабинета Усанова, обратила внимание, что на его столе лежит статья.
- Научная? – поинтересовалась я.
Как следовало из слов моего собеседника, скорее, популярно-беллетеристическая, посвящённая академику Иоффе. Проректор подготовил её для одного из столичных журналов. Писать такого рода исследования, рыться в архивах и энциклопедиях – ещё одна часть его натуры. Часть Личности, нацеленной на то, чтобы торжествовала справедливость. Наука ведь, говорят, тоже ничто иное, как поиск объективной справедливости…
- А как вы определяете для себя талантливость в науке? – поинтересовалась я у Усанова.
- Талантливость – это способность генерировать новые идеи при помощи озарений. Иногда талантливость имитируется индексом цитирования. Но это, знаете ли, дешёвый трюк. На какое-то время им можно людям мозги запудрить. Но только на какое-то время.
Фраза была в его духе. Умная и хлёсткая. Высвечивающая в нём человека, прекрасно осведомлённого, что самый яркий интеллект ржавеет и плесневеет, если не использовать его по полной программе. Чтобы его собственные серые клетки не заблокировались, он сам всю жизнь вкалывает именно так – по полной программе.