СТАТЬИ


ВОЛЬНЫЕ СЫНЫ САРАТОВСКОГО ЭФИРА (1966-1976гг)

Михаил КОЖЕВНИКОВ
«Тебя я, вольный сын эфира
Возьму в надзвёздные края;
И будешь ты царицей мира...»
(М. Ю.Лермонтов, «Демон», из обращения к Тамаре)
15-летний Михаил Юрьевич, начиная сочинять поэму о Демоне, не мог знать, что:
а) последнюю, 8-ю версию поэмы он завершит только в 1839г - за год до гибели;
б) «Демон» станет его первым произведением, положенным в основу оперы (мировой рекорд у А.С.Пушкина - все его сюжеты, в том числе эротические ««Тень Баркова», «Царь Никита», «Гаврилиада», стали в XX веке операми);
в) в конце XIX века изобретут радио - именно в России;
г) с конца 1920-х годов ария Демона (со словами «..вольный сын эфира...») в исполнении Леонида Собинова будет несчётное число раз звучать в эфире;
д) с конца 1950-х годов в городах и деревнях СССР (бывшей Российской империи) начнётся неформальное движение, официальное названное «радиохулиганством» - по массовости оно было соизмеримо разве что с таким же всенародным увлечением самодеятельной (авторской, гитарной) песней.
Теперь другие времена, компьютерные: в обиходе термины «виртуальная реальность», «виртуальные миры». Хо­тя человечество давно эти миры создаёт один за другим - мир театра, литературы, спорта... Радиоэфир - тоже: веща­тельный, связной (служебный и официальный «любительский» на KB и УКВ), пиратско -«хулиганский»... Чётких границ между реальностями, впрочем, нет. Пресловутая «система Станиславского» в театральном деле размывает границу между обыденной и сценической жизнью. Так и в радиоэфире: перед микрофоном реальные люди говорят о реальных делах, но их не слышно, пока не настроишь приёмник!
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО
Теперь редко услышишь на вещательных диапазонах в эфире «хулигана». Свои наблюдения за ред­кими станциями начинал с них, постепенно переключился на приём дальних вещательных: Пермь, Екатеринбург, Ти­располь... (это хобби называется DX-ing - произносится как «ди-экс-инге).
Совсем не так было 40 лет тому назад. В1966г сразу после школы я поступил в СГУ. Уж такая вы­пала мне школьная судьба, что из 10-и лет не менее восьми с половиной учился во 2-ую смену. А теперь пришлось учиться с утра, после полудня возвращаясь домой. В один из первых таких дней я почти сразу же включил третьеклассный пятиламповый «Рекорд-53» и прослушал 25-ти метровый KB поддиапазон, надеясь поймать дневные известия по «Би-Би-Си» или хотя бы «Голос Америки» на украинском языке, а затем переключился на СВ и начал крутить ручку к отметке «300 м» - там тогда работала «Торба», дающая сводки погоды и циркулярные распоряжения «для МВА и СХА», т.е. местных воздушных линий и сельхозавиации (на бипланах АН-2). Неожиданно услышал женский голос: «Иркут, Иркут, я - Ангара, всё поняла...». Че­рез секунд 10-20 ответил «Иркут». (Позывные помню до сих пор!). По дальнейшему разговору понял, что это не проба служебной связи, а самодельщики. Поразился их смелости - выйти в эфир «по собственному желанию»!
На следующий день рассказал новым однокашникам, а меня подняли на смех, удивляясь «темноте»: оказы­вается, уже несколько лет на ДВ и СВ диапазонах вовсю работают «нелегалы», особенно в сельской местности и в рай­центрах (коренных саратовцев было в группе не более половины). Просветили меня и по схемотехнике - ведь большинст­во имело радиолюбительский опыт (как-никак, поступили на отделение радиофизики и электроники физфака!).
ИНФОРМАЦИОННАЯ СИТУАЦИЯ
До конца 1980-х телефон в квартирах даже у жителей больших городов - редкость! В Саратове середины 1950-х номера ещё четырехзначные; до февраля 1982г - пятизначные (в Энгельсе номера до позапрошлого года были пятизначные). Только в последние годы сотовые телефоны стали доступными большинству. Короче, слу­шая московские радиопостановки, где персонажи звонили друг другу, сидя дома, провинциалы раздражались...
В местном эфире устойчиво слушали единственную 1-ю программу Всесоюзного радио. В Саратове её передава­ла с Большой Кумысной поляны станция «РВ-З», до февраля 1968г на частоте 340 кГц (волна 882,4 м). В том же диапазоне ДВ (тогда он кончался частотой 415 кГц) 1-ю программу хорошо (если не было ближних помех) слу­шали на 236 кГц (Самара, бывшей Куйбышев), похуже на 263 кГц (подмосковный передатчик - теперь он передаёт «Радио России» на 261 кГц), ещё хуже на 254 кГц (Казань), где были также передачи на татарском языке.
Иногда в середине дня появлялась ещё одна подмосковная станция (где-то между 173 и 254 кГц), на которой медленно диктовали - для редакций районных газет - короткие тексты сообщений ТАСС: через секундные паузы проговаривались слова, а числа и аббревиа­туры расшифровались побуквенно или цифрами: «Ольга», «Олег», «Николай» обозначало «ООН» и т.п. Имена и фамилии, особенно иностранные или редкие, тоже передавали побуквенно.
В самом начале диапазона ДВ (около 400 кГц) работал весь день с рассвета до полуночи «авиационный маяк», кодом Морзе (с AM тоном 1000 Гц) давал «ГН». Эта станция стояла во дворе жилого дома в центре города на ул.Советской (в соседнем дворе с художественным училищем), напротив начала Мирного переулка; вблизи про­ходит бульварная улица Рахова (бывшая Камышинская); по направлению «север-юг» вдоль неё заходили на посадку со стороны Волги самолёты - от «Ли-2» в 1950-е до «ЯК-40» и «Ан-24» в 1970-е.
Диапазон СВ днём был пуст, пока в начале 1960-х здесь на 1000 кГц не появилась «Торба», работавшая на всю область - с ранней весны до поздней осени. Её слушали, когда хотели быстро узнать текущую погоду в Саратове (на двух метеопостах - в аэропорту и на испытательном аэродроме авиазавода, т.е. в противоположных концах города вдоль Волги). При стабильной погоде сводку меняли через 6 часов, но бывали и «штормовые предупреждения». Давали температуру, давление в миллибарах (позже их переименуют в гектопаскали), влажность (абсолютную, тоже в миллибарах - мне при­шлось научиться пересчитывать в проценты относительной влажности), направление ветра... Иногда после погоды шло «циркулярное сообщение», обычно после очередной проверки или «лётного происшествия».
Запомнился случай в разгар сухой жары: вечером на закате «летуны» отправились в соседнее село за водкой - на бреющем полете, чтобы не засекли военные локаторы. Как обычно, «по-чкаловски», поднырнули под ЛЭП, но от жары провода провисли ниже обычного уровня, а киль (вертикальная плоскость на хвосте) у «АН-2» большой, вот и зацепились, грохнулись, остались живы и даже самолет не разбили. Об этом «Торба» талдычила месяца полтора или два! Ежедневно, по одному - два раза в час потешалась вся Саратовская область, а также районы соседних областей России и Казахстана.
Только вечером, после наступления темноты, диапазон СВ оживал - первой появлялась на 557 кГц (из Волгограда) 1-я программа Всесоюзного радио. Часто на 667 кГц - Литовское радио, на других частотах станции востока Украины (Дон­басс), Казахстана, Азербайджана. После полуночи - иногда Радио Ватикана (но не по-русски) и Би-Би-Си на английском языке: это только в начале диапазона (1200-1600 кГц, т.е. от 187 до 250 м). Зимой появлялись подмосковные станции со 2-ой и 3-й программами - на них обычно давали повторы передач, уже прошедших днём по 1-ой программе, но иногда и на­оборот - премьера радиоспектакля могла быть на 2-й программе! Уверенного приёма 2-ой и 3-ей программ, однако, не было - сигналы слабые, а помехи казались чрезмерно раздражающими (тогдашний уровень помех, да в наше бы время - мечта несбыточная!).
МУЗЫКАЛЬНАЯ СИТУАЦИЯ.
Основными музыкальными жанрами на 1-ой программе были: академическая классика - оперы, симфонии; ка­мерная филармоническая музыка - романсы, инструментальные сочинения; фольклор (хор имени Пятницкого и другие на­циональные ансамбли); «гимнические» официозы («Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой...», «Партия — наш руле­вой...», «Советская наша держава....»), в которых особо продуктивным был композитор Серафим Туликов. У него были и редкие «неполитические» песни, особо не запомнившиеся в общей массе тогдашней «попсы». Музыкальные паузы запол­нялись клипами - инструментальной музыкой, ариями, реже песнями.
Деление на «поп» и «рок» ещё только обозначилось на Западе, в начале 1960-х годов журнал «Юный техник» опубликовал статью о сущности поп-арта (только изобразительного, а о музыке в ней было сказано вскользь, чуть-чуть). У нас же «эстраду», в смысле «лёгкие жанры», держали на радио «в загоне», дозировали помаленьку: были специальные передачи по 10-20 минут (но и после полудня). Исключение - сборные концерты по 2-3 часа, напрямую транслировав­шиеся из праздничного зала, либо их записи (повторение «по просьбам трудящихся»). Новые песни звучали с киноэкрана, а в эфир они попадали с задержкой в полгода и более, пока фильм не обойдёт большую часть СССР. Но сперва эти песни из кинофильмов появлялись на граммофонных пластинках - до конца1960-х часто «обыкновенных», то есть на скорости 78 оборотов в минуту, ещё не долгоиграющих. Магнитофоны были редкостью, а лента для них - в жутком дефиците. Конкуренция была задавлена! Как нам объясняли в начале перестройки, в СССР по доходности на 1-м месте стояла водка; на 2-м - кинопрокат; на 3-м - грампластинки (далеко впереди продаж автомобилей!).
Но вот 2-ю Всесоюзную программу преобразовали в «Маяк» (с 1-го августа 1964г). Первые 2-3 года это было море эстрадной музыки, в основном архивной, но станция быстро переориентировалась на тематические репортажи и прочие разговорные жанры - лишь бы поменьше новинок эстрады. Года два на 1-ой Всесоюзной программе по утрам дважды повторялась 25-минутная развлекательная программа под названием «Опять - двадцать пять!» - из материалов воскресной передачи «С добрым утром!», но её дважды закрывали (в последний раз - накануне XXV съезда КПСС).
В 1940-50-х годах существовала подпольно-кустарная индустрия пластинок «на костях», то есть на использованной толстой рентгеновской (крупноформатной - 24 на 30 см и более) фотоплёнке (со скоростью 78 об/мин). Но уже к началу 1960-х она не выдержала конкуренции по качеству звука и по продолжительности записи с магнитофоном и оста­валась лишь в сфере бытового обслуживания курортных зон - на скорости 33 об/мин запись на лаке быстро изнашивалась и шумела. Из года в год магнитофоны становились всё доступнее, а к началу 1960-х уже сложилось первое поколение «бардов с гитарами» (Окуджава, Визбор, Галич. Позднее - ранний Высоцкий): песни романтические («..а я еду за туманом и за запахом тайги...») уже вовсю звучали на радиостанции «Юность», а точнее, на её предшественнице - ежедневной передаче молодёжной редакции на 1-ой программе (по будням около получаса эфира).
Там в первые годы собралась группа авторов-исполнителей с гитарой (Ада Якушева, Юрий Визбор, Максим Кусургашев и др.) - они «оживляли» комсомольскую тематику собственными песнями и песнями собратьев по формирующемуся движению. Там же исключительно звучали первые записи Елены Камбуровой. А из Высоцкого передавали «по заявкам» единственную песню «Если друг оказался вдруг...».
После полуночи по московскому времени (в Саратове тогда - после часа ночи) проводная сеть отключалась, а в эфире на первой программе чередовались через день две музыкальные передачи: «После полуночи» (спокойная инстру­ментальная музыка «нон-стоп») и молодёжная «Для тех, кто не спит» (продукт того же коллектива, что делал «Юность»). Здесь впервые появилась в эфире Жанна Бичевская, в больших объёмах (по 3-4 песни) звучал Булат Окуджава...
Западные новинки (джаз, блюз, ранний рок) попадали в Союз на пластинках. Иногда удавалось записать с эфира, если при хорошем прохождении не глушили ближние передатчики («Голос Америки» - в Турции, Би-Би-Си – на Кипре).
«Радиохулиганская» радиосеть быстро заполнила музыкальную нишу официального эфира: в ход пускали любую новинку - от фонограммы кинофильма до неподцензурных Галича и Высоцкого.
ТЕХНИЧЕСКАЯ БАЗА «СЫНОВ ЭФИРА»
Начинали с одноламповой приставки (обычно на «тройке», то есть на лампе 6ПЗС, реже на других приёмно-усилительных) - её прицепляли к любому аппарату с однотактным УНЧ (усилителем низкой, те есть звуковой, частоты): к радиограммофону, магнитофону, приёмнику, иногда даже к телевизору. Схема приставки - простейший автогенератор с единственным колебательным контуром. Питание - за счёт резерва мощности в аппарате.
Прародителями таких одноламповых приставок были опубликованные в конце 1940-х схемы для начинающих официальных любителей-связников в диапазоне УКВ 38-40 МГц (7,5 м) - его отняли у любителей в конце 1950-х, заменив на диапазон 28-29,7 МГц (10 м). Тогда на УКВ работали с AM (амплитудной модуляцией), как и на вещательных диапазонах ДВ, СВ и КВ. Есть другое мнение: источником для подражания могли быть сельские рации «Урожай» -упрощённые версии армейских носимых станций.
Приставку делали обычно из консервной банки - жесть легко резалась (нужно сделать круглое окно для ламповой панельки) и хорошо паялась!
Следующим по сложности шагом был двухтактный («тяни-толкай») передатчик на двух 6ПЗС с отдельным возбу­дителем (на той же 6ПЗС) и своим источником питания - колебательная мощность примерно в 3-4 раза больше.
Другой вариант - однотактная схема на «полтиннике», то есть на лампе ГУ-50. Но ей нужно повышенное анодное пи­тание от 500 до 900 В - приходилось наматывать самодельный трансформатор, ведь приспособить от старой бытовой аппаратуры было нечего! Эта лампа использовалась во всех тогдашних радиоузлах - трансляционных усилителях ТУ-25, ТУ-50, ТУ-100 (цифры означают число ватт на выходе).
Особо продвинутые доходили до двухтактного передатчика на ГУ-50.
Иногда применяли лампу Г-807, лежавшую во всех магазинах, торговавших радиодеталями. Она применялась на выходе строчной развёртки в телевизоре КВН-49: его выпуск прекратился во второй половине 1950-х, а торговля обязана была иметь в продаже лампы на весь срок службы - официально не менее 8 лет. Но для питания Г-807 нужно не менее 1500 В, сложностей - неисчислимо.
Одноканальных телевизоров КВН-49 (экран с диагональю 18 см - перед ним ставили линзу) было очень мало, фактически первым основным типом телевизоров в Саратове стали «Рекорды» с экраном 35 см (сперва с 5-какальным ПТП, затем с 12-ти канальным ГТГК, те есть с переключателями телепрограмм/ телеканалов).
Отдельно об антеннах. Старались протянуть провод - подлиннее и повыше, но чтобы не очень заметно: маски­ровали под крышами сараев и домов, если кровля не железная. Работали в радиосеть - провод стальной, но покрыт ме­дью, потери - на скрутках, но он протянут вдоль улицы; запеленговать рамочной антенной практически невозможно. По слухам, кто-то успешно работал в уличную электросеть (до сих пор не представляю, как: необходимо не только хорошее заземление, но и толстые экраны, дефицитные проходные ВЧ конденсаторы, а главное - высокий уровень знаний).
Угасанию «вольного эфира» в немалой степени способствовало вымирание ламповой техники (конец 1970-х -начало 1980-х) и замена её на транзисторную, а к низковольтному бестрансформаторному УНЧ передатчик напря­мую не прицепишь. Ламповая бытовая техника вымирала - в ней высыхали высоковольтные электролитические конденса­торы, производимые из года в год всё меньше (и по количеству и по ассортименту).
ВОКРУГ ЯВЛЕНИЯ
Итак, состряпав на консервной банке приставку с одной лампой (6ПЗС) и забросив на дерево около дома кусок провода (10-15 метров), а ко входу «звукосниматель» подключив микрофон (угольный капсюль из телефонной трубки, питаемый одним гальваническим элементом типа «373» за 17 копеек), ты говоришь, а тебя слышат в радиусе 3-5 км! Если потом сделаешь кое-что получше (см. выше), то услышат и на другом конце города. Трепались в эфире обо всём, не эко­номя «матерков»: о пьянке, о мордобое, о дефицитных товарах. Но главным шиком было прокрутить свежую фонограмму, недавно завезённую в город - это было доступно владельцам магнитофонов. С середины 60-х ежедневно в «вольном эфире» можно было послушать бардов (все они нынче - классики!), новинки попсы (ВИА - вокально-инструментальные ансамбли), а также песни «Битлз» и прочее «из-за бугра».
Работали до 5-6 часов вечера, то есть до начала телепередач (днём тогда был перерыв), так как от простых схем шли помехи (гармоники и другие внеполосные частоты), а соседи могли опознать «хулигана» по голосу (практически всегда в примитивных схемах была паразитная ЧМ, принимаемая телевизором)
Конспирация - не роскошь, а необходимость. В первый раз, кроме штрафа 50 рублей (месячный оклад уборщицы, ночного сторожа), увозили из квартиры всю радиоаппаратуру, кроме трансляционного динамика, даже телевизор! Во вто­рой раз штраф больше в 3-4 раза. В третий раз отдавали под суд - обычно 206-я статья уголовного кодекса («Злостное хулиганство»).
Позывные могли совпасть у маломощных новичков в разных частях города - человек пять-шесть в начале 1960-х называли себя «Князь».
Но две мощнейшие станции чётко, громко, разборчиво, то есть с максимальными оценками сигнала (по шкале РСМ=595, или по шкале СИНПО=б5555), прослушивались во всех концах Саратова и Энгельса: «Омега» (на Соколовой го­ре, около аэропорта) и «Киловатт» (недалеко от Речного вокзала). «Киловатта» судили дважды: в первый раз дали срок «условно»; во второй раз он сел по-настоящему...
Воскресенье 13 сентября 1976г - последний «день активности». Эфир кишит. Только с полудня до захода солнца я за пару часов, эпизодически отрываясь от работы в саду, записал на небольшом листе бумаги, разграфлённом по буквам алфавита, более сотни позывных, и бросил это дело.
С понедельника, 14 сентября, началось прочёсывание города. До Саратова дошла очередь: прислали разъезд­ную бригаду пеленгаторов с новейшей (тогда) техникой. Помехи от «хулиганов» портили связь авиаторам, скорой помощи, милиции, газовикам, телефонной сети «Алтай» и прочим в больших и малых городах. Удар оказался крепким: более 3-4 лет уцелевшие (а «засекли» не более 1/20 ежедневно активных) испугались и молчали.
Тем временем возникла «новая волна» - в проводной сети после полуночи. Как только отключали радиоузлы, из репродукторов слышались слабые голоса «операторов» и музыка. Это с выхода магнитофона (как правило, уже транзи­сторного) протянули в розетку пару проводов. Особо продвинутые закорачивали квартирные балластные резисторы (два по 240 Ом) в распределительной коробке на лестничной клетке. Были случаи, когда с гражданами случался ночной испуг - они просыпались от шёпота из оставленного включённым динамика, думая, что к ним забрались воры!
Однако «новая волна» была хорошо забытым старым. Ещё до середины 1950-х годов в перерыв (для технического обслуживания радиоузлов, обычно между полуднем и концом рабочего дня) случались такие «самовольные врезки» в ра­диосеть. Немедленно кто-нибудь «стучал», а по сети начинали передавать грозное предупреждение - боялись самой воз­можности нецензурных передач. Хотя кроме невинной эстрады я ни разу ничего другого не слышал: ни иностранной музы­ки, ни самодеятельности (под гитару), ни «блатного шансона», ни похабщины.
ВНУТРИ ЯВЛЕНИЯ
«Вольным сыном эфира» становились обычно в возрасте от 12 до 15 лет, а бросали от 18 до 20. Основная масса - школьники, учащиеся ПТУ, техникумов, студенты 1-2  курсов, особенно живущие в общежитиях. Возвратившиеся из армии возобновляли работу на 1-2 года, потом возникали новые заботы и интересы; более двух лет продолжали выходить в эфир немногие. В течение суток активность делилась на несколько периодов:
1) рано утром до ухода на учёбу (в 1-ю смену),
2) перед обедом,
3) до ухода на учёбу (во 2-ю смену),
4) в конце рабочего дня - до начала трансляции телепередач (в разные дни от 16 до 18 часов по местному времени);
5) после окончания телепередач (с 23 часов до 2-3 часов ночи).
Это - связи внутри агломерации «Саратов+Энгельс»: с пригородными совхозами и рабочими поселками при ж-д станциях суммарное население в середине 1970-х превысило 1 млн. человек.
Перешедшие в «тяжёлую категорию» (в том числе старше 20-и лет) с мощностью 20-100 Вт в антенне связывались после полуночи с райцентрами своей и соседних областей до 500-1000 км от Саратова, даже с городами Северного Кав­каза и Юго-Восточной Украины (где уже в то время возникла агломерация, один из активнейших в СССР регионов), с городами северо-восточного сектора (Горький, Казань). Уходили за пределы вещательного диапазона - от 1600 до 3500 кГц, то есть по старой классификации на «промежуточные волны», на которых, кстати, и были в 1920-е установлены первые любительские дальние связи. Ночной всесоюзный «круглый стол» был на длинной волне 1000 м (300 кГц) - дальность доходила до 2000 км (но какую надо было иметь для этого антенну!)
Немногие из «хулиганов» переходили в «официальные» любители: техника там посерьёзнее, без лабораторных приборов её не настроишь. Главные сложности - получить разрешение: куча справок и характеристик, почти как на выезд за рубеж (разве что без беседы на заседании партийно-идеологической комиссии - с идиотскими вопросами по междуна­родной и внутренней политике партии и правительства!). Бумаги эти давали крайне неохотно (как бы чего не вышло!), во­локитили людей по 2 - 3 года.
А ещё надо осваивать коды, радиожаргон, основы разговорного английского, азбуку Морзе (для связей на KB обязательно). Начинающим тогда разрешался телефон в диапазоне «10 метров» (и на «2 м», но этот диапазон в Саратове был практически пуст). Тем более, что в «официальном» эфире круг тематики ограничен: никакого «базара» и музыки! За­крывали станции за передачу простейших сообщений: «встречай поезд N.... вагон №.... Адреса и телефоны - под запретом, даже адрес городского радиоклуба для иногородних был секретом, горсправка справку не давала! Хотя в Саратове он то­гда находился за углом от киоска горсправки на краю центральной площади (Театральной), да ещё в одном доме с город­ским похоронным бюро (на ул.Киселёва). Летом из раскрытых окон на 1-ом этаже была видна аппаратура и люди в наушниках, часто писк морзянки был слышен за 20 шагов по тротуару.
Впрочем, у «вольных сынов эфира» самоценэура была на высоте (матерщина не в счет!). Вершина эротики (ещё не секса) - запись песни под гитару «Поспели вишни в саду у дяди Вани» - со словами: «...а где же дядя Ваня? Он с тетей Груней в колхозной бане...». С политикой намного строже, её касались редко и вскользь. Например, иронически вспоминали Хрущева, его любимые поговорки: «Не поймите меня, товарищи, правиль­но!», «Чёрного кобеля не отмоешь до бела!». Самым политически резким был житель окраины с прибауткой: «Сижу - ску­чаю в колхозе «20 лет неурожая»». За это могли «припаять» 190-ю статью, как начинающему диссиденту «за распростра­нения заведомо ложных измышлений».
ПРЕЛЕСТИ ПРЯМОГО ЭФИРА
Речь большинства оригинальностью не блистала - изобиловала штампами и жаргонами: «Ништяк», «Это самое», «Со страстной силой», «Что к чему и почём», «Всю дорогу» (калька с английского "allways"), и «в натуре» - типич­ный говорок подростков, кучкой стоявших у ворот или в подъезде большого дома - с бедным словарным запасом , с пау­зами : «Э-э-э...», «М-м-мэ-м...», «Да-а-а...».
Разговоры старых знакомых (по жизни, а не только по эфиру) живее и содержательнее - иногда с кличками и име­нами общих друзей, но никогда с адресами и фамилиями (конспирация в эфире - святое дело). Впервые связав­шиеся друг с другом обычно темнили - избегали отвечать на вопрос, какой у них передатчик (чтобы не оценили расстоя­ние) и какая антенна. Меняли позывные - а они отрекались от старых! (их упрекали - голос на старой аппаратуре без переделок звучал по-прежнему). Затаивались на несколько дней («радиомолчание»), общий вызов давали редко («Всем для всех, работает «Князь», прошу отвечать на моей волне...»). Пеленгаторам ведь только и надо, чтобы передача без пауз длилась подольше.
Случались истории поразительные: однажды более трёх часов на полгорода транслировался из квартиры пьяный скандал: с матом, битьем посуды, слезами, упреками. Микрофон работал неплохо («чисто, громко, разборчиво»), пока «сын эфира» не спохватился и не выключил передатчик. Через полчаса от возобновил работу, а на вопросы постоянного корреспондента отвечал: «Дело обычное, у нас так часто, но ничего...». Иногда появлялись голоса «дочерей эфира» - сестёр и подруг «сынов», они звучнее и чётче, чем у парней, половина которых гнусавила и шепелявила с «кашей во рту». Интонации тоже поживее, чем занудное «зудение» на одной ноте сквозь зубы, с зажатой сигареткой. Начинался «эфирный флирт» - развлечение для слушателей. В целом «братство вольного эфира» интеллектом не блистало, устремлений к духовному развитию не проявляло. Кем они стали потом - нетрудно догадаться...
ЭПИЛОГ
Опоздав к «нормальному» вступлению в «эфирное братство», я всё же попробовал комнатную антенну, благо дом деревянный, но дальнейшего продолжения не было, тем более, что с развешиванием антенны снаружи были сложности... А потом не стало свободного времени, его не хватало на более серьёзные и интересные дела...
***
В конце 1990-х иногда (по ночам) ещё прослушивались дальние связи «сынов» на СВ, ДВ с Украиной, Челябинском, Пермью, Баку, Оренбургом (до 1000 км). Через 30-40 лет сохранилась та же манера речи, но штам­пы обновились, материться стали чаще и больше... Набор позывных такой же, снова от А до Я. Последнее моё наблюдение: 4 апреля 2002г, перед рассветом, на СВ (волна около 200 м): «Букет (Уфа): «Всем дальним....». Ответа не было.